Арифметика любви - Страница 175

175

Только одна ночь — и вот, другое небо, серое, низкое. Дождь, дождь, такой же осенний, как в день, когда мы уезжали. Словно он с тех пор и не переставал.

Это Париж.

Май, 1932

«ИНТУРИСТЫ» У ФАШИСТОВ

Опять Италия. — Старая или новая? — Культура. — Две аристократии. — Веселый город Флоренция. — Фашизм. — Знаток и клятва. — Жасмины и колокола. — Живое — живо

Кто не мечтал, со дней юности, об Италии? О художниках и писателях уж не говорю. У нас — Пушкин промечтал напрасно: «Адриатические волны, о Брента, нет, увижу вас…», не успел, умер. Для Гоголя Италия стала «второй родиной»… И уж кажется, давным-давно красоты Италии «описаны, воспеты», а кто их сызнова каждый раз не воспевал? В. В. Розанов, которому совсем не свойственно было путешествовать, да еще по Италии, при первой возможности, однако, отправился, захватив жену и кое-каких детей; после чего немедленно написал целую книгу «Итальянских впечатлений». Даже Флексер-Волынский выпустил исследование о Леонардо, хотя прибыв впервые во Флоренцию, не умел еще отличать статую от картины, а к окружающему столь был невнимателен, что на прогулках по окрестностям не отрывался от чтения какой-то посторонней, толстой книги. Вот Чехов мало, кажется, писал об Италии. Мне хорошо помнится встреча наша с ним и со стариком Сувориным в Венеции, Флоренции и Риме, хотя и было это «во время оно»: во время первого нашего путешествия в Италию, куда и Чехова повлек Суворин в первый раз. Мы не могли за ними угнаться, так быстро «делали» они города: едва попав во Флоренцию — Чехов уже стремился далее в Рим; с ленивой усмешкой говорил, что, может, хоть в Риме удастся где-нибудь на травке полежать.

Мне, относительно Италии, посчастливилось: сколько раз, с ранних дней юности, пришлось там побывать, в какие только уголки ни заглянуть! Мы, — я и Мережковский, — изъездили Италию буквально вдоль (по двум даже линиям) и поперек. Сначала «по следам Леонардо и Франциска I», а потом и без всяких следов. В иных местах живали подолгу; однажды всю зиму провели в Риме. Но излюбленной оставалась Флоренция: в какие бы городки и селения ни ездили — туда возвращались. Там жил и друг наш, проф. Уциелли, первый настоящий исследователь и биограф Леонардо да Винчи. Вместе с ним дважды ездили мы на родину великого итальянца, — в селение Винчи, недалеко от городка Эмполи, у самого подножия Белой Горы, — Монте-Албано. Видели дом, где будто бы родился Леонардо, — просто крестьянская лачужка под горой, и живут там обыкновенные крестьяне; они (опять «будто бы») какие-то все же потомки Леонардо. Семья вся, правда, рыжая и кудрявая, а в хижине сохранился старый скульптурный камин; достоверность родства, однако, сомнительна, хотя известно, что и Леонардо был рыжий.

А на Белую Гору мы даже подымались, она зовется Белой потому, что лишь там водятся белые дрозды и растет белая лесная земляника. Легенда? Нет, по крайней мере относительно земляники: мы ее, обыкновенную, лесную, но совершенно белую, собственными руками собирали и даже во Флоренцию корзиночку привезли, напоказ.

Жизнь наша так переплетена была с Италией, воспоминания так полны, что теперь… теперь возвращаться туда снова, для новых каких-то впечатлений, решительно не хотелось. Было даже страшно. Ведь мало сказать годы, — века, века отделяют нас от прошлого! Пусть Флоренция та же… да нет, и она не та, вся Италия другая, другими глазами и взглянем мы на нее…

С такими чувствами подъезжали мы нынче, в мае, к Флоренции, куда «О-во Высокой Культуры» (Alta Cultura) пригласило Мережковского прочесть лекцию в знаменитом Palazzo Vecchio.

* * *

Года два-три тому назад, при поездке в Югославию, мы пересекли северную Италию. Это было мгновенное впечатление: только вагонное окно, осенний ветер, да таможня. И не понравилась нам «новая» Италия. Положим, чему там нравиться или не нравиться, — из окна-то вагона! — но неприятной казалась эта обязательная «Casa di Faschio» около каждой станции; а взгляды, бросаемые во все купе проходящими по коридору военными, — были жутки; думалось — вот они, фашисты, глядят-следят точно российские агенты из ГПУ.

Осень (и предвзятая мысль) таким впечатлениям помогали.

На этот раз, вместо осени, — весна, итальянский май, такой же прелестный, как и в былые годы; с виду такая же прелестная Флоренция, пахнущая русским жасмином, — «ангельскими цветами», по-здешнему… Фашизм? А почему не приглядеться поближе, если не к нему, то к фашистам, не поинтересоваться, в чем похож фашизм на русский коммунизм? Прежние воспоминания останутся на своих местах, не надо их трогать. Мы ведь теперь не для старой (вечной) красоты Италии едем, мы попадаем к людям, в жизнь сегодняшних обитателей Флоренции.

О, конечно, не в самую жизнь: так, с краю, едва-едва… Мне даже не раз приходило в голову; во Флоренции, забавное сравнение нас с российскими «интуристами». Положим, наша параллель в том только и была, что принимали нас, как «иностранцев», званых гостей. Вот известный немец Людвиг, незадолго до Мережковского тем же О-вом в Италию приглашенный, — он в полноте «интуристическую» параллель провел: как в Кремль отправился, к Сталину, и разговоры с ним опубликовал, так и потом и в Рим, к Дуче, и тоже разговоры с ним опубликовал. В одинаковом тоне и внешне описал обе аудиенции.

Как бы то ни было, не претендуя на глубину наблюдений над жизнью современной Италии, мы все же надеялись кое-что в ней рассмотреть; и это кое-что оказалось интересным.

Во-первых, жизнь культурная. Если судить по тем слоям общества, с которыми мы соприкоснулись, культурные интересы в Италии стоят очень высоко. Идет, в этой области, оживленная работа; общий дух таков, что порою напоминает чем-то дух эпохи Возрождения. Но он, конечно, и новый дух, современный. Аристократия, носительница Древних, знаменитых имен, не держит себя особняком: она каким-то образом объединена с новой, подымающейся снизу, в сущности — с культурной демократией. Везде, и в бесчисленных обществах и союзах, и в частных собраниях, в самых «аристократических», как у четы Строцци, например, в дивном их дворце флорентийском (знаменитейший дворец Италии) — мы видели тех же ученых, писателей, светских дам и видных, влиятельных деятелей, — известных «друзей Дуче». Не знаю также, в какой еще стране есть сейчас общества, вроде «Alta Cultura», «Unione» или клуба имени Леонардо да Винчи. Два первые имеют отделения во всех крупных городах.

175